Старики на уборке хмеля / Starci na chmelu. Чехословакия, 1964. Режиссер Ладислав Рихман. Сценаристы: Ладислав Рихман, Вратислав Блажек. Актеры: Ивана Павлова, Владимир Пухольт, Милош Завадил, Ирэна Качиркова и др. Прокат в СССР – с февраля 1966: 15,0 млн. зрителей за первый год демонстрации. Прокат в Чехословакии: 3,0 млн. зрителей.

Режиссер Ладислав Рихман (1922-2007) снимал фильмы разных жанров. И «Старики на уборке хмеля», пожалуй, самая известная его работа…

Старшеклассников отправили на уборку хмеля. И тут, разумеется, песни, шутки и первая любовь…

Эта музкомедия была тепло принята советской публикой и прессой.

В частности, в журнале «Искусство кино» отмечалось, что «современная молодежь не обходится без гитар, песен и танцев. Они сопутствуют ей по любому поводу и в любом месте — в вагоне поезда, на улице, в комнате, в гараже... На уборке хмеля — когда окружающий мир особенно молод и зелен. Возможно, поэтому все музыкальные отступления в этом фильме принимаешь безоговорочно и сразу. И все же первые кадры его кажутся несколько странными и многозначительными. Внезапно на экране возникают фигуры трех молодых людей в черных трико с гитарами наперевес. Они надвигаются на нас с песней, в которой обещают поучительную историю, равно интересную и взрослым и детям. История, как выясняется очень скоро, не новая. Мы ее уже не однажды слышали и не однажды видели. …

Рассказана эта история в жанре «мюзикла» — жанре для экрана необычном. Не то чтобы кино вообще чуждалось этого жанра. Необычно другое — музыкальный фильм, казалось бы, давно ограничивший себя задачами сугубо развлекательными, надежно оградившийся от мира реального, вдруг обнаружил интерес и вкус к социальным сторонам жизни. Компетентные зрители поговаривают о зависимости чехословацкого фильма от известного американского мюзикла «Вестсайдская история». Одни склонны похвалить авторов за умелое подражание, другие за это же упрекают. Вернее всего, очевидно, было бы говорить о совпадении форм — совпадении, заведомо обусловленном содержанием, характером конфликта. …

Забавная вещь. Не так давно мальчики в джинсах и девочки в брюках — сердитые одиночки — смело дразнили респектабельных и старомодных взрослых. Дразнили жаргоном, независимостью суждений, неуважением к романтическим идеалам. Их объявляли отщепенцами. Потом они, как водится, отстояли право на джинсы, гитары, жаргон, прически, на вкусы и настроения. Но закон диалектики начеку. И вот над ними самими уже издеваются странные одиночки — те, кто пишет романтические стихи, читает Сенеку и Энгельса, нормально одевается. Раньше мальчики презирали все это, теперь они с пафосом возмущаются. И, конечно, с ними вполне солидарны взрослые, многие взрослые. Все непривычное, необъяснимое, подозрительное должно понести наказание, должно быть изгнано...

Итак, большой и сложный конфликт предстает перед нами в виде музыкальной истории, где песни и танцы тесно сплетаются с привычным диалогом. В чехословацком фильме общественные проблемы не просто зафиксированы, но обострены до того предела, за которым неизбежен эмоциональный взрыв. Когда мысли нуждаются в ударной рифме, а чувства ищут выхода в песне и танце. Когда противоречия доведены до крайности, до трагического исхода» (Невский, 1966: 130-131).

Зрители XXI века довольно часто вспоминают этот фильм:

«Вроде бы перед нами слегка воспитательный фильм, задача которого подчистить огрехи в характере протагониста, чтобы, как говорится, не отделял себя от коллектива. Но не тут было. В какой-то момент история начинает серьезно отклоняться от подобной генеральной линии, к финалу достигая накала, сравнимого с отечественным «А если это любовь?», но гораздо более откровенного, потому что любовь героев бесплотной и нематериальной не назовешь точно.

И в этом смысле фильм симптоматичен. Конечно, штамп говорить, что совсем скоро в Чехословакии начнутся политические сдвиги, что герой, так и не слившийся с коллективом, а, напротив, доказавший свою человеческую правоту, и есть тот сам герой с человеческим лицом. Но отделаться от подобной мысли невозможно. Как правило, характерные изменения начинаются с фильмов периферийных, на которые обращают меньшее идеологическое внимание. И вроде бы задор, охватывающий героев весь фильм по поводу и без повода, сравним с задором наших шестидесятников, которые с одинаковым энтузиазмом бросались в тундру, взлетали в космос или даже не вылезали из своей физической лаборатории.

Но серьезное отличие заключается в том, что данный фильм - попытка мюзикла. Да-да, не надо смотреть на этот факт лишь как на жанровое условие. Кажется, песен и танцевальных номеров тут все же больше, чем нужно. Несколько раз ловишь себя на мысли, что эту сцену можно и проговорить, а петь совершенно необязательно. Но показательно, что ряд музыкальных номеров наша цензура не пропустила, это видно, если смотреть фильм в советской озвучке. … И это очень важно. Оказывается, как ты двигаешься, как одеваешься, да и просто как улыбаешься - в этом и есть та свобода, которая есть свобода, которая есть свобода. А вовсе не в акценте на плотской стороне отношений героев. Плотские отношения неизбежны, а вот свобода, прорывающаяся в танце, - дело гораздо более серьезное. Так что советский зритель в итоге-то увидел не совсем то, что снято и смонтировано в оригинале. Но, кажется, что эта симпатичная картина вполне согласовалась с тогдашним духом времени, когда, конечно, много чего не было, но представлялось, что скоро все будет. И на столе, и в космосе, и даже в газетах и кинематографе» (Теренс).

Разумеется, если бы в СССР 1960-х на экранах шли музыкальные фильмы с участием Элвиса Пресли и Битлз, музкомедия (или мюзикл?) «Старики на уборке хмеля» неизбежно оказалась бы в тени зрительских предпочтений. Но на «безрыбье» с музыкальными фильмам для молодежной аудитории публику привлекали даже «чешские гитары». И то правда – польские и чешские фильмы часто были для советской аудитории тех лет своего рода окном в «почти западную», более свободную и раскованную жизнь…

Киновед Александр Федоров